<< На главную…
Ирни Винора
ПОЮЩИЕ БОЛОТА
(новелла)
В свои тридцать лет Валентин оставался большим ребенком, романтиком помоек и неугомонным искателем приключений. Наши отношения давно утратили взаимопонимание и держались лишь на привычках. Возможно, когда-то мы и любили друг друга, но постоянные расхождения во взглядах и интересах, бессмысленность и нежелание их отстаивать, превратили все чувства в обыденную семейную эпопею, которая монотонно тянулась изо дня в день, из года в год, и почему-то обоих устраивала.
Регулярно, следуя давней традиции школьных лет, Валентин выезжал со своей компанией на пикник в какие-нибудь необычные места. Я, конечно же, любила природу, но вовсе не те ее особенности, которые нравились моему мужу. И все же, следовала за ним, мерзла в палатках, мокла под дождем и кормила комаров, но, увы, не ради Валентина. Один из его школьных приятелей по имени Крис был моим стимулом. А я была стимулом для него. Мы скрывали свои чувства не только от остальных, но и друг от друга, получая от этого своеобразное мазохистское наслаждение. В такой недосказанности присутствует особая прелесть, которая досадно улетучится, если раскрывшись, сотрешь трепетную оболочку таинственности. Я была убеждена, что Крис чувствует ко мне то же самое, что и я к нему. Невероятная степень нашего душевного родства не давала мне усомниться в этом. Даже на все вопросы любых тестов мы отвечали одинаково, будто сговорившись, что вдохновляло на иронические замечания Тима – самого близкого друга Криса и забавляло Валентина, который, наверное, догадывался о наших чувствах: по взглядам, по жестам, по тому, как мы с его школьным приятелем украдкой наблюдали друг за другом. Но выяснять со мной отношения не входило в привычки моего мужа. К тому же, ревновал он меня в первую очередь к бульдогу. К нашему здоровенному бульдогу-переростку, которого еще щенком ему подарили на день рождения. Я всегда брала пса в наши поездки. В любой критической ситуации он наверняка оказался бы мне более надежной защитой, чем мой непутевый муж.
Когда-то я считала бульдогов, боксеров и прочих висломордых уродливыми коварными чудовищами, панически их боялась, даже обходила стороной, встретив на пути. И имечко ему придумала – Дракула, когда он был всего лишь милым потешным несмышленышем с разъезжающимися на паркете неустойчивыми толстыми лапами, неуклюжим и беззащитным до жалости. Разве такое трогательное существо может вызывать страх? Я полюбила этого собачьего ребенка, а с ним и всех бульдогов на свете. А когда он повзрослел, познала его преданность, ум и безграничную самоотверженность. Но чем больше он взрослел, тем ближе становился мне, а не Валентину, поэтому мой муж и ревновал нас друг к другу, ведь Дракула, как-никак, был его подарком, а не моим.
Перед той поездкой мне приснились собственные похороны. Будто бы я лежу в гробу, не в силах пошевелиться, а траурная процессия, состоящая из нашей пикниковой компании, несет меня на кладбище. Но мой мозг еще работает, я способна думать как живая. Я вижу и понимаю все, что происходит вокруг. Мне с неописуемым ужасом представилось, как вот-вот закроется крышка гроба, меня опустят в могилу и засыплют землей. И я останусь там навсегда?! Хочется закричать: «Остановитесь!!!», но не получается. Мои губы и голосовые связки не слушаются. Тело мне не подчиняется… И тут преданный бульдог запрыгивает в гроб, хватает меня зубами за рукав и вытаскивает оттуда. Затем убегает, волоча по мокрой от дождя земле мое беспомощное тело. И я вижу отдаляющиеся удивленные лица тех, кто собирался меня похоронить…
Проснувшись, я увидела недовольную физиономию Валентина.
– Ты еще не готова? – возмутился он. – Нас же ждут!
– Извини, проспала. Вчера допоздна задержалась на вечеринке, вернулась только под утро, – оправдалась я и, отхлебнув кофе, поинтересовалась: – А кто еще едет?
– Крис с Тимом и Хэнк с Лилианой.
Потешный коротышка Хэнк и его жена Лилиана, изрядно раздражавшая меня крупная блондинка с малюсеньким, как у птички, ротиком, были такими же фанатами помоек, как и мой Валентин.
– Чем мы на сей раз будем наслаждаться, – иронически спросила я, – пустырем, городской свалкой, или заброшенным кладбищем?
Валентин даже не заметил моего сарказма.
– Еще не решили, там видно будет. Скорее пошевеливайся, забирай своего увальня и поехали.
В этот раз Дракула вел себя очень странно. Он, будто желая что-то сообщить, топтался вокруг меня и скулил, пытаясь оттащить от машины. Я, выронив сумку с едой, чуть не разбила бутылку бренди.
– Что это с ним? Валентин, мне кажется, Дракула предчувствует какие-то проблемы. К тому же я сегодня видела странный сон. Нельзя ли как-то отменить поездку?
– Не бери в голову, – заявил Валентин, усаживаясь за руль. – Твой «прорицатель» всего лишь сексуально озабочен.
Загудел мотор. Я, затолкав сопротивляющегося пса на заднее сиденье, захлопнула дверцу и нерешительно посоветовала:
– Осторожнее веди машину.
…Мы остановились в местечке, обозначенном на карте как «Поющие болота». Болота действительно соответствовали своему названию: они издавали какие-то хлюпающие, чавкающие и завывающие звуки, что вызвало бурную восторженную реакцию «слушателей». Хэнк даже взялся записывать на магнитофон. Я знала, что болота, из-за различных происходящих в них процессов, способны на такое, поэтому не удивилась их пению, хотя и почувствовала себя не слишком уютно. Вдобавок, от этого шумового оформления, напоминающего трапезу гиены со вспученным животом, начисто пропал аппетит.
Вокруг, насколько позволял видеть туман, простирался гнетущий пейзаж: порыжевшая прелая трава, редкие голые кусты на фоне бесцветного неба. Сквозь них невдалеке просматривалось полуразрушенное строение, которое в свое время было замком.
«Возникло же у кого-то желание построить замок в таком неуютном месте!» – удивилась я и предположила, что этот «кто-то» был таким же «романтиком», как мой муж и его друзья, и если бы дожил до нашего времени, наверняка составил бы им компанию.
Пока трое ценителей получали экстаз от болотного «вокала», мы с Крисом и Тимом ставили палатки. Вернее, пытались поставить: стойки почему-то заваливались набок, а металлические клинья выворачивались из земли. Казалось, почва сама отторгает их. Подошедшие Хэнк с Валентином, скептически понаблюдав за нашими стараниями, взялись, наконец, помочь.
Спустя полчаса Валентин заявил, что из этого ничего не выйдет и предложил ночевать под открытым небом в спальных мешках, прикрывшись сверху брезентом, а в случае дождя перебраться в машины. Все согласились с моим мужем, а Крис похлопал его по плечу и сказал:
– Молодец!
(Когда-то один из посредственных музыкантов школьного ансамбля хвастался, что, услышав нечто в его исполнении, сам Крис Норман похлопал его по плечу и сказал: «Молодец!». Неизвестно, было это правдой, или фантазией, но с тех пор наш Крис Нортон не упускал возможности так пошутить в кругу школьных друзей.)
Я обратила внимание на Дракулу. Вопреки обыкновению, мой пес, очутившись на свободе, не стал носиться по кочкам и метить близлежащую территорию. Он безучастно лежал неподалеку от машины и выглядел очень подавленным.
Постепенно наползали сумерки. Промозглая сырость обволакивала пространство. Поеживаясь, мы придвинулись поближе к потрескивающему костру, дожевывая последние бутерброды.
Неожиданный резкий звук, от которого по спине пробежали мурашки, вырвался из фона монотонного пения болот. Мы замерли, оборвав беседу на полуслове. Звук повторился. Это был чей-то душераздирающий крик, похожий на крик ребенка. Вскочив на ноги, мы стали всматриваться в темноту, но сквозь висящий над болотами туман ничего не увидели. Звук повторился снова. Казалось, он совсем рядом. Кто-то из нас включил фонарик и бросился во мрак. Остальные рванулись следом.
Влажность воздуха, усиливающая звуки, обманула нас. Это оказалось дальше, чем мы рассчитывали. Всего лишь кот, худой облезлый кот, спасающийся на верхушке убогого тощего деревца от огромной черной собаки. Со страшным криком он раскачивался из стороны в сторону и мог в любой момент сорваться вниз с ненадежной ветки. Собака не выражала агрессивности, не лаяла. Черная, лохматая, беспородная сучка. Правда, для беспородной слишком крупная, величиной с волка. Кроме размеров, в ней не было ничего особенного. Но что случилось с Дракулой? Никогда не упускавший возможности пообщаться с четвероногой «леди», от этой он попятился, как от живодера и, прижимаясь к моим ногам, взвыл таким пронизывающе-жутким воем, что у меня закололо в висках и шевельнулись волосы. Собака уставилась на него, но, как ни странно, ее взгляд ничего не выражал. Тут сорвался кот и с воплем кинулся наутек. Собака бросилась за ним. Они быстро исчезли в тумане, а вскоре умолкли и душераздирающие крики. Нам осталось только гадать, удалось спастись бедняге или нет.
Замок, который мы собирались обследовать до наступления темноты, но не успели из-за возни с палатками, находился отсюда ближе, чем от места нашей стоянки. И Хэнк с Лилианой предложили совершить туда «романтическую прогулку». Никто не возразил, во всяком случае, вслух. Не возразила и я, хотя мне эта идея не очень понравилась. В ушах все еще стоял вой Дракулы и кошачий крик.
Когда мы подошли к замку, окончательно стемнело. Дракула вновь заскулил и, улегшись поперек входа, перекрыл нам путь.
– Сейчас мы увидим привидение, – глупо пошутил Валентин.
Несмотря на отчаянное сопротивление, мы оттащили пса и вошли в замок. Хоть у меня и была возможность придержать его и под этим предлогом остаться снаружи, я не воспользовалась ею, потому что имела идиотскую привычку подчиняться большинству, следовать за толпой и не выделяться. Дракула, как ни странно, не пошел за нами, а остался у входа скулить и ёрзать.
Строение оказалось изрядно разрушенным. Стены, лестницы, залы смешались в хаотичную груду камней и осколков. И в зияющую дыру, сквозь обвалившиеся потолки и разорванную крышу, за нами издевательски подсматривала полная луна, размазанная молочным пятном в толще тумана, рассеивая по истерзанным временем этажам свой зловещий мистический свет. На стенах, в местах еще не тронутых дождями, мы заметили остатки чьих-то портретов. Мое внимание привлек один из них. Хэнк осветил его своим фонариком. На портрете был изображен лысеющий аристократ с маленькой бородкой. Его глаза своеобразной продолговатой формы поразили меня невероятной схожестью с глазами Криса.
– Кого-то мне этот тип напоминает, – заметил Хэнк.
– Ой, мне тоже! – оживилась Лилиана. – Кого-то из актеров, – предположила она.
Я переглянулась с Крисом и по его сдержанной улыбке догадалась, что он-то сам понял кого.
Такие же продолговатые глаза я увидела и на портрете миловидной девушки.
Других достопримечательностей не сохранилось до наших дней и, полазив еще немного по развалинам, мы выбрались наружу.
– Там все спокойно, парень, – обратился Крис к Дракуле, – как видишь, с нами ничего не случилось. Ты зря беспокоился.
Вернувшись на нашу стоянку, мы заново развели погасший костер и залезли в спальные мешки. У меня была мысль забраться на ночлег в машину, но ни от кого такого предложения не поступило. Вой Дракулы никто не принял близко к сердцу, и я объяснила его для себя предчувствием гибели кота.
Мы еще долго беседовали, затем сон сморил меня и я, не помню как, уснула.
…Среди ночи я проснулась оттого, что Дракула, чего-то бормоча себе под нос, упорно тянул меня за капюшон. Я открыла глаза. Луна скрылась за низкими тучами, все вокруг поглотила густая тьма. Из этой тьмы, приближаясь ко мне, двигались два светящихся желтых глаза.
Темноту пронзил крик. Я не сразу поняла, что кричу я сама. Ужас парализовал меня.
Вспыхнул свет. Это, включив фонарики, разбуженная компания бросилась ко мне. Светящиеся глаза исчезли, и что-то большое и темное, то, чему они принадлежали, развернулось и убежало прочь.
Валентин тряс меня за плечи, повторяя:
– Что случилось? Что случилось?
Я указала вперед трясущимся пальцем и, с трудом сдерживая стук зубов, еле из себя выдавила:
– Там…
Но «там» уже ничего не было. Никто не понял, что я имела в виду. Хэнк с Валентином переглянулись и пожали плечами. Тим, очень кстати, всунул мне в рот сигарету и, присев рядом, обнял меня.
– Успокойся. Ты в безопасности. Мы с тобой, нас много. Успокойся и попытайся объяснить, что тебя так напугало.
Я начала понемногу приходить в себя. Тим обратился к другу:
– Крис! Подай-ка ей глотнуть немного виски.
Просьба Тима повисла в воздухе.
– Крис!.. – повторил он. – А… где Крис?
– Кажется, еще не проснулся, – неуверенно ответила Лилиана.
– Что? – удивленно воскликнул Тим и, вскочив на ноги, направил свет фонарика на спальный мешок друга.
Когда мы обступили его, над болотами снова раздался крик – визгливый вопль Лилианы.
Бедный Крис! Его остекленевший взгляд выражал скорее удивление, чем испуг. Видимо, он ничего не понял и даже не успел вскрикнуть – нечто неизвестное разорвало ему горло. Он был еще теплым, и цвет лица из-за плотного загара не выглядел мертвенным, но смертельная рана казалась нанесенной с таким изощрением, что ни у одного земного существа не хватило бы столько ненависти и жестокости.
– Что за дьявольский маньяк здесь обитает?! – нервно выкрикнул Валентин.
Тим бросился ко мне.
– Ты что-то увидела. Что? Что это было?
– Глаза, – борясь с оцепенением, ответила я.
– Что?
– Глаза… Они светились в темноте. Они приближались… Это существо было не просто диким зверем… вернее, не было просто диким зверем. В этих глазах виделся ужас… непередаваемый ужас, нереальный, неземной… Поверьте, мне это не показалось!
– Поехали скорее отсюда! – взмолилась Лилиана и, прижавшись к Хэнку, разрыдалась.
– В глухую ночь? По незнакомым болотам? Это невозможно, Лили, – ответил он, – мы можем провалиться в топь.
– Дождемся утра в машинах, – предложил Тим. – Как бы ни был ужасен этот зверь, я думаю, оттуда он нас не достанет. И еще, мы должны держаться все время вместе. Даже если кому-то захочется отойти по своим нуждам, не уединяться. А утром доедем до ближайшего полицейского участка…
– И подтвердим алиби друг друга, – вставил Валентин.
– Разумеется. Мы давние друзья и прекрасно знаем, что среди нас нет убийцы.
– А что нам делать с телом Криса? – растерянно спросил Хэнк.
– Наверное, уложить в мою машину, – ответил Тим. – Но мне жутковато с ним оставаться, так что кому-нибудь из вас придется потесниться.
– Конечно, идем к нам, – отозвался Валентин.
Все это время Дракула тихонько завывал. Но никто не обращал на него внимания. Я наклонилась над Крисом. Мне хотелось поцеловать его, сказать ему то, что не решалась сказать при жизни. И от нахлынувшего на меня потока чувств, смешанных со страхом, отчаянием и болью безвозвратной утраты, я потеряла сознание.
Очнулась уже в машине. Тим с Валентином, вполголоса о чем-то беседуя, допивали остатки бренди. Рядом стояла машина Хэнка и Лилианы. Каким-то чудом им удалось заснуть. Дракула, упершись мордой в стекло, настороженно вглядывался в темноту, откуда лишь доносилось пение болот и вырисовывались силуэты голых кустов.
Так прошел остаток ночи. А когда утренний холодный свет коснулся угрюмых болот, и мы собрались поскорее сматываться прочь, Тим подошел к своей машине и обнаружил, что из нее исчез труп.
Совершенно ошарашенные, мы столпились вокруг. От нашего Криса остался только спальный мешок и клочья разорванной одежды.
– Похоже, что покойник ушел сам, – заметил Валентин, глядя на приоткрытую заднюю дверцу. – Я же видел, как ты запирал машину. Это ведь можно было открыть только изнутри.
Тим молча пожал плечами.
– А может, он просто был в коме? – залепила Лилиана.
Валентин посмотрел на нее, как на дуру. Хотя, собственно, почему «как»?
Хэнк заключил:
– Что бы это ни было, полиция нам теперь не поверит.
– Значит, мы не заявим в полицию? – удивилась Лилиана.
– Заявим, – вмешался Тим. – Заявим об исчезновении Криса, нашего друга Криса, а не его мертвого тела. Да и про ночной переполох, конечно же, разумнее умолчать.
Заморосил дождь.
– Поехали! – занервничала Лилиана.
– Поехали, – согласился ее муж.
И они удалились в свою машину.
Звуки болот, еще вчера казавшиеся причудливыми, сегодня навевали ужас. В таком месте, где постоянно опасаешься внезапного нападения сзади, где боишься оглянуться вокруг, из-за страха увидеть нечто такое, отчего кровь застынет в жилах, каждый куст, каждый клочок тумана видится этим замаскированным «нечто». И у любого, даже у самого стойкого, развивается паранойя.
– Тим, – обратилась я к растерянному другу, – садись в нашу машину.
– Да я бы с радостью, – ответил он, – но не бросать же здесь мою. К тому же, заметь, твой пес ведет себя возле нее спокойно, значит опасаться нечего.
Наконец мы двинулись прочь от этой зловещей сырости, от этого поющего кошмара.
Местность была до тошноты однообразной, на протяжении пути тянулись бесконечные болота, кусты, порыжевшая трава. Через четверть часа езды сквозь туман показались развалины. «Еще один замок», – подумала я, – «сколько же их здесь?» И каково же было наше изумление, когда подъехав поближе, мы разобрались, что это – тот самый замок, возле которого накануне мы разбили свой лагерь, по которому вечером совершали экскурсию, от которого уехали пятнадцать минут назад.
Повозмущавшись, мы сделали вторую попытку, но, как и в первый раз, оказались там же. Попытались еще и еще, меняя направление, рискуя завязнуть в болоте. Все безрезультатно. Изумление перешло в отчаяние, а отчаяние – в ужас обреченности. Мы дошли до того, что, бросив машины, попробовали уйти пешком. Но, как и следовало ожидать, вернулись на прежнее место. Бесконечно удаляясь от замка, бесконечно приближались к нему. Какая-то неведомая сила, уничтожив физические законы, играла с нами злую шутку.
Дракула суетился, то куда-то отбегая, то наступая нам на ноги. Он явно пытался что-то объяснить, но мы настолько вымотались, что не в состоянии были его понять. Одна из самых больших ошибок человечества – доверять собственным глазам больше, чем глазам или инстинктивному чутью животного.
Наспех пообедав, мы сделали еще одну попытку уехать… и в очередной раз вернулись к замку.
У нас уже иссякли силы что-либо обсуждать, любые действия были бессмысленны. Мы так и остались молча сидеть в своих машинах. А тем временем надвигался вечер, становилось все темнее и темнее.
Хэнк тупо вглядывался в карту. Лилиана, размазывая слезы по лицу, что-то жевала. Тим опустил стекло и закурил. Валентин задумчиво потягивал виски. Я уронила отяжелевшую голову на спинку сидения и вскоре задремала.
Мне приснилось, будто огромная черная собака, которая преследовала кота, забегает в замок, рыщет и находит портрет, привлекший мое внимание. Она делает рывок, подпрыгивает и вгрызается портрету в горло, а изображенный на нем аристократ издает пронзительный вой. По полотну из дыры, оставленной зубами зверя, бесконечным потоком хлещет кровь. Она заливает все помещение, и мне приходится карабкаться наверх, чтобы не утонуть в ней. К тому же я откуда-то знаю, что кровь эта ядовитая и прикасаться к ней нельзя. Черная собака замечает меня и плывет по зловещей жидкости в мою сторону. Я вижу ее открытую пасть и глаза… Они светятся, они безумны! Чей-то голос шепчет мне: «Милая моя, это проклятье, проклятье!» Я пытаюсь бежать от нее по остаткам карнизов, но на пути возникает вторая собака с такими же глазами. Затем и третья, и четвертая, и пятая… Они окружают меня, я теряю способность двигаться, не могу ни сойти с места, ни закричать. Твари подбираются все ближе и ближе, но неизвестно откуда появляется Дракула и отчаянно лает. Его лай разбудил меня, и я услышала сонный голос Валентина:
– Уймись, балбес! Люди спят.
Но пес не унимался, пока не перебудил всех, а затем перешел на привычный ночной вой.
Хэнк приоткрыл дверцу своей машины:
– Тим, у тебя еще остались сигареты?
Ответа не последовало.
– Тим, – повторил он, – дай закурить. – И, выйдя с фонариком из машины, добавил: – Пожалуйста.
Но, заглянув в окошко к Тиму, с воплем отскочил. Валентин высунул голову.
– Что там?
– Труп… – дрожащими губами произнес Хэнк.
Когда мы выскочили из машины, слово «труп» для меня все еще ассоциировалось с Крисом, и я никак не ожидала, что теперь оно относится к Тиму.
Точно такая же рваная рана на шее. В руке потухшая сигарета. Бедняга Тим был изрядно измотанным и, видимо, нечаянно заснул, так и не докурив. И не закрыв окошко, в которое и проникло то, что сделало его трупом.
Наша команда лишилась головы, потому что Тим был самым толковым и самым рассудительным в сложившейся ситуации.
После увиденного, Хэнк с Лилианой забились к нам в машину. Мы вчетвером просидели несколько часов, не произнеся ни слова. Да и о чем можно было говорить, когда страх и безысходность поглотили все чувства, мысли и слова. Даже Лилиане не удалось уснуть. Ночь подходила к концу, до рассвета оставалось недолго. Хэнк не выдержал и заговорил:
– Валентин, а я так и не захватил сигареты.
– А я тут причем? – отозвался тот, предвидя, к чему он клонит.
– Давай возьмем, курить хочется.
– Я не курю, – ответил Валентин.
– Знаю. Но мне одному страшновато… Проводил бы ты меня, что ли… А?
– Нашел дурака.
– Ну давайте тогда все вместе.
– Я не стану выходить, – отрезала Лилиана.
В надежде добиться моей поддержки, Хэнк заглянул мне в глаза, но я тут же отвела взгляд и отвернулась к окну. Тогда, озадаченный, он еще несколько минут поерзал на сидении, потом, наконец, решился и, тяжело вздохнув, сказал:
– Ну ладно, тогда я сам схожу. Подстрахуйте меня, в случае чего.
Но как подстраховать, не уточнил. Потому что и сам не имел ни малейшего представления.
Включив фонарик, Хэнк прыгнул в темноту, но едва приблизился к дверце машины Тима, как она распахнулась сама. Оттуда блеснули светящиеся глаза. Точно рассчитанным прыжком чудовище в виде черной собаки достигло горла Хэнка. Его фонарик выпал из руки.
– Заводи мотор! – крикнула я Валентину.
Взвизгнул стартер. Машина рванула с места. Монстр оставил жертву и попытался убежать, но наши колеса настигли его. Послышался глухой удар и хруст.
Развернувшись, мы подъехали к несчастному Хэнку, но, даже не выходя из машины, поняли, что ему уже нельзя ничем помочь. В его мертвом взгляде застыл тот же неописуемый неземной ужас, который я увидела в светящихся глазах в ночь гибели Криса.
– Нет!!! – визжала Лилиана и рвала на себе волосы.
Под ее отчаянные крики я пыталась сосредоточиться на мучившей меня чудовищной догадке.
– Надо как-то закрыть ему глаза, – сказал Валентин.
– Почему же мы не закрыли Тиму?
– Глаза Тима не смотрели так страшно, – ответил он.
– Да, – согласилась я, – перед нападением Тим, очевидно, спал и даже не успел испугаться.
Валентин взялся за ручку дверцы.
– Оставь эту затею, – взмолилась я.
– Но почему?
– Ты еще не понял…
– Не понял чего?
– Поверь мне, все намного страшнее, чем мы думали. И, по-моему, ты должен… Эта мысль покажется тебе дикой, но… – я замялась, не в силах произнести вслух мое безумное заключение.
– Что же я должен?
– Раздавить колесами и голову Хэнка.
Лилиана с воплем впилась в меня ногтями.
– Что ты несешь?! – возмутился Валентин.
– В это трудно поверить, – ответила я, – но убитый зубами собаки, сам становится такой же собакой. Потому и исчезают трупы. Это – оборотни!
– Да с чего ты взяла?! – заорал Валентин.
– С чего я взяла? А что ты заметил в последний момент в свете фонарика Хэнка?
– Собаку… – недоуменно ответил Валентин.
– А что еще?
– Ничего, кроме собаки.
– А ты рассмотрел ее пасть?
Валентин пожал плечами.
– Ну, зубы длинные, но это же не повод…
– И среди этих длинных зубов, – перебила я, – оказался золотой зуб Тима. Он блеснул на один миг, но этого было достаточно, чтобы заметить.
– Не может быть! Тебе показалось! – изумленно воскликнул Валентин.
– Мне не показалось. Присмотрись, машина Тима теперь пуста. Его тела там нет.
– Да?.. Действительно…
– Но ты уже освободил его душу, раздавив череп зверя. Освободи же теперь и Хэнка, пока еще не поздно.
– Но почему для этого я должен глумиться над его телом?
– А ты можешь предложить другой способ?
Валентин почесал затылок.
– Может, сделать осиновый кол?
– А кто из нас его вгонит? К тому же, ботаника среди нас нет, а деревья стоят голые. Как ты узнаешь осину, да еще в темноте? И вообще, неизвестно, растут ли здесь осины.
– А ты уверена, что твой способ подействует?
– Не совсем… Но существование зомби прекращается после разрушения мозга. Когда из собаки, в которую превратился Тим, вытекли мозги, она перестала шевелиться, надеюсь, что перестала и жить, то есть, существовать, и теперь он мертв окончательно. Мы обязаны попытаться.
Валентин опустил голову.
– Я не смогу переехать человека.
– Не делайте этого! – умоляла Лилиана.
– Заткнись, идиотка! – резко оборвала я, хотя сама прекрасно ее понимала.
Затем, подав Валентину остатки виски, сказала:
– Попытайся. Это единственное, чем мы можем помочь Хэнку.
Выпив, Валентин несколько осмелел. Но, запустив мотор и дернув рычаг передачи, он вдруг тупо уставился на меня и спросил:
– А где Хэнк?
Я прилипла к стеклу. Возле машины Тима уже ничего не было. Мы опоздали. Страшное превращение свершилось.
Наступало утро, такое же неприветливое, как и прошлое. Из шестерых, приехавших сюда, нас осталось только трое – ровно половина. И половина, скажем, не лучшая. Две запуганные истерички и беспомощный упрямец, до предела измотанные и потерявшие надежду на спасение. Трое, не считая бульдога, который утратил всякую активность и безучастно лежал, уронив морду на передние лапы.
С первыми отблесками рассвета вместо трупа черной собаки мы увидели раздавленное тело Тима. Это окончательно убедило в моей правоте.
– Что будем делать? – спросил Валентин то ли у меня, то ли у себя самого.
– Необходимо чем-то подкрепиться, чтобы восстановились силы и заработали мозги, – ответила я и обратилась к Лилиане: – В вашей машине осталось что-нибудь съедобное?
Она о чем-то думала и не сразу ответила:
– …Да.
– А кто за этим сходит? – поинтересовался Валентин. – Конечно, вы пошлете меня. Рисковать собой – не женское дело.
– С наступлением утра выходить уже не опасно, – заверила я и указала пальцем в сторону мертвого Тима, – мистические чары рассеиваются. К тому же Дракула ведет себя в дневное время спокойно.
– Дракула! Дракула! – раздраженно передразнил он. – А тебе не кажется, что ты слишком много ему позволяешь?
– Много позволяю? – возмутилась я. – Да если бы мы сразу к нему прислушались, сидели бы сейчас дома, в тепле и уюте! Я понимаю, что у тебя расшатались нервы, но незачем срываться на нас. Разве мы в лучшем состоянии? Сейчас не время для капризов. Ведь больше никого не осталось, и не на кого спихнуть ответственность. Теперь все зависит только от нас!
Мой муж был удивлен. За эту ночь я сильно изменилась. У меня прорезался голос, и появилось собственное мнение. Я, привыкшая во всем уступать и со всем соглашаться, в экстремальной ситуации взяла инициативу на себя. К моему удивлению, он обнял меня, чего уже давно не делал. Когда с него сходила спесь, что случалось крайне редко, Валентин становился милым и приятным. Я прижалась к нему, и мы оба заплакали.
– Если нам когда-нибудь удастся выбраться отсюда, – без особой надежды произнес он, – единственное, за что мы будем благодарны этой поездке – она сблизила нас, вернула нам друг друга.
Я случайно заметила Лилиану, о присутствии которой мы почти забыли. Ее взгляд выражал такую тоску и душевную пытку, что мне невольно пришлось отстраниться от Валентина. Не знаю, что за мысли роились в ее мозгу, но мне показалось, что она думает о Хэнке и, наблюдая за нами, осознает, что никогда больше не сможет так же прижаться к нему.
Я обернулась к ней.
– Лилиана.
Она вздрогнула.
– Лилиана, если нам удастся отсюда выбраться, мы с Валентином не покинем тебя.
И я обняла ее. Обняла искренне, ибо она меня больше не раздражала.
Валентин, пожав плечами, последовал моему примеру.
Сморгнув слезинку, Лилиана слегка улыбнулась и тихо сказала:
– Оптимисты, вы все еще надеетесь на это.
И я поняла, что она не настолько примитивна, насколько мне казалась.
– Конечно, если полагаться на здравый смысл, – ответила я ей, – в нашей ситуации надеяться не на что. Но здесь, в этом дьявольском месте, все происходит вопреки логике. Необходимо как-нибудь действовать, быть может, у нас появится шанс. Во всяком случае, хуже чем есть, уже не станет. Что, если вчера был просто какой-то неправильный день, а сегодня нам удастся уехать?
Запихнув в себя еду, мы, как и прошлым утром, двинулись с места, но на сей раз не в трех, а в одной-единственной нашей машине.
Увы, как и следовало ожидать, это ни к чему не привело. Поющие болота держали нас в плену и упорно не отпускали, возвращая к развалинам замка.
– А ты говоришь, что мистические чары рассеиваются, – заглушив мотор, разочарованно буркнул Валентин.
Надежда уменьшилась до крохотных размеров и не исчезла совсем, лишь благодаря нашему нежеланию ее потерять.
Валентин молча терзал собственную память в поисках какого-нибудь спасительного решения. Я докуривала последнюю сигарету Тима. Лилиана, словно отключившись, отрешенно уставилась в одну точку. Наконец Валентин повернулся ко мне. Я подумала, что у него родилась идея. Увы, вместо того, чтобы обнадежить, он произнес малоутешительные, но вполне справедливые слова:
– Выспаться надо сейчас, ночью мы должны быть бдительными. Наша машина – не броневик. И хотя твари, следуя по пути наименьшего сопротивления, нападают на самых уязвимых, теперь кроме нас никого не осталось, и, боюсь, эти стекла не будут для них серьезной помехой.
– Боюсь, что ты прав, – согласилась я, – если бы у нас было ружьё!
– Да, жаль, что наша компания не занималась охотой. Мы выезжали на природу всего лишь отдохнуть, мирно отдохнуть…
– И сами оказались объектом охоты, – продолжила его мысль Лилиана, неожиданно выйдя из транса. – Только дичь по сравнению с нами имеет преимущество – у нее есть возможность убежать, а у нас нет. Нам ни уйти, ни спрятаться, ни защититься. Даже взятые в поездку ножи годятся лишь для того, чтобы делать бутерброды. Продукты заканчиваются, и если нас не убьют, мы умрем в итоге от голода, или околеем от холода. Все вещи отсырели, а костер в машине не разведешь. За пределами машины поджидают они, и теперь один из них – мой муж.
Я поразилась – Лилиана меняется прямо на глазах. И вдруг поняла, что именно такая она – настоящая. Такой была и до замужества, но семейное счастье превратило ее в безмозглую самку. Любовь к Хэнку затмила ее индивидуальность и разум, подавила в ней личность. Такое случается со многими женщинами, что дает повод мужчинам недооценивать логику всего нашего пола. Случается, но когда любить больше некого, все беспечно утраченное возвращается на прежние места, и женщина становится сама собой.
– «…вещи отсырели, а костер в машине не разведешь…», – повторил Валентин обрывок фразы Лилианы, – очень кстати сказано. Я, кажется, придумал, чем мы будем защищаться, если они выдавят стекло.
Он выскочил из машины и, обломав несколько самых толстых веток от находящегося рядом деревца, захватил из багажника канистру с маслом. Очистив ветки от прутьев, разорвал старую рубашку, обмотал тряпками концы палок и обмакнул в масло.
– У нас будут факелы. Если оборотень сунется, мы его поджарим, – пояснил Валентин. – Кстати, как там насчет мозгов? – поинтересовался он у меня.
– Что ты имеешь в виду? – не поняла я.
– Мозги горят?
– Надеюсь.
– Пусть они запекутся в собственном соку, – пожелал Валентин и, захлопнув за собой дверцу, ласково приказал:
– А теперь – спать!
Измученные и отупевшие, мы уснули быстро и проспали довольно долго, пока нас не разбудила Лилиана:
– Проснитесь, ну проснитесь же!
– Что случилось? – выпалили мы в один голос.
– Не пугайтесь, – успокоила она, – все тихо. Просто я, кажется, что-то придумала.
Мы уставились на нее.
– Помните «Алису в стране чудес», вернее, «…в Зазеркалье»?
– Умница! – воскликнул Валентин, – именно это и вертелось у меня в голове, но я так и не смог вспомнить. Там было что-то похожее.
– Было. Когда Алиса двигалась навстречу черной королеве, та оказывалась позади нее, и им удалось встретиться, только когда она пошла в противоположную сторону. А что, если и тут нечто вроде того зазеркалья, и для того, чтобы удалиться от замка, мы должны двигаться не от него, а на него. Идея, конечно, бредовая, но ведь здесь все происходит вопреки логике.
– В нашем положении нужно испробовать все идеи, даже самые бредовые, – поддержала я. – Рискнем.
И мы рискнули.
Все произошло настолько быстро, что я не успела опомниться. Валентин, вдохновленный надеждой на спасение, слишком поздно сбавил скорость, и мы врезались в старую дряхлую стену почти на полном ходу. Она развалилась, как карточный домик. Все полетело кувырком: скользкие камни, битые стекла, комки вонючей гнили. Падение – это последнее, что я успела запомнить, пока не ударилась головой и не потеряла сознание.
Придя в себя, я поняла, что мы провалились в подземелье. Бензобак каким-то чудом уцелел, и взрыва не последовало. Вверху зияла огромная дыра, сквозь которую проникал свет. Рядом сидел Валентин, отрешенно рассматривая что-то позади себя. Я оглянулась. Это оказалась Лилиана, мертвая Лилиана. Из уголка маленького рта текла тонкая струйка крови. Лицо было спокойным, я бы даже сказала, довольным. Идея Лилианы оказалась бесполезной, но, судя по застывшему выражению глаз, такой вариант ее тоже устраивал. Мне стыдно признаться в этом сейчас, но тогда я ей даже позавидовала. Позавидовала и захотела вот так же освободить себя от мучений, холода, страха, от нападения оборотней и того, что последует за нападением.
Валентин перевел взгляд на меня и неожиданно вздрогнул. Его глаза необъятно расширились, и я испуганно обернулась посмотреть, не стоит ли кто-то у меня за спиной.
ПРОСТИТЕ МЕНЯ, УВЛЕКШИЙСЯ ЧИТАТЕЛЬ, НО, К СОЖАЛЕНИЮ, ЗДЕСЬ Я ВЫНУЖДЕНА ПРЕРВАТЬ ХОД ПОВЕСТВОВАНИЯ В ЦЕЛЯХ ЗАЩИТЫ АВТОРСКИХ ПРАВ. В ИЗДАННОЙ КНИГЕ ВЫ СМОЖЕТЕ ПРОЧИТАТЬ «ПОЮЩИЕ БОЛОТА» ДО КОНЦА .